Джин закрыл глаза и откинулся на диван. У него не было причин быть здесь. Более того, он не должен быть здесь. Но ему было все равно. В любом случае работы у него на данный момент не было. Поэтому он и пришел. И никто ему и слова не скажет. Все-таки это не первый раз и определенно не последний. Его рот растянулся в довольной улыбке, пока он слушал голос, который любил больше всего на свете, зачарованный звуком, ставшим уже необходимым. Да, голос Казуи был мелодией для его ушей. Парень находился в студии на записи своей радиопрограммы и, если бы Джин открыл сейчас глаза, то смог бы увидеть его сквозь стекло. Но Джин не открывал глаз. Иногда ему просто нравилось закрыть глаза и дать голосу своего любимого убаюкать его.

У его потребности в голосе Казуи была определенная причина. Ну, во-первых, достаточно того, что это голос Казуи, но еще ему нравилось, как по тону его голоса он мог понять любое его чувство и эмоцию. Люди часто думали, что этот парень очень хорошо скрывает свои чувства, и Джин не винил их за это. Все-таки Казуя был прекрасным актером и редко показывал свои эмоции или даже слабости на глазах у публики и фанатов. Но на Джина эти способности не действовали. Возможно, потому что он знал каждый тон и звучание голоса Казуи. Но как бы там ни было, он мог понять чувства Казуи и определить его истинные эмоции лишь слушая его голос. И особенно ему нравилась его радиопрограмма, ведь парень играл с голосом, менял интонацию и выражал все оттенки эмоций. Джин просто обожал это.

Но, естественно, Джин судил пристрастно. Он любил любую интонацию и звук, который исходил от Казуи. Он уже давно изучил их все, но он никогда не устанет слушать их. И среди них, конечно, были и такие, которые ему особенно нравились, и от которых сердце его просто таяло, сколько бы раз он их не слышал. Так на него действовал нежный голос Казуи. Он трогал его до глубины души. А главное, что Казуя прекрасно об этом знал. Именно поэтому он часто шептал Джину на ухо самым нежным и чувственным образом. И, естественно, Джин не жаловался. Слушать эти слова, которые в основном были словами любви, произнесенные Казуей таким голосом, было настоящим блаженством. Ему очень нравилось, когда Казуя шептал их на ухо, когда они не были одни, стараясь ничем не выдать себя окружающим. Конечно, Казуя мог подождать, пока они останутся наедине, ведь в большинстве случаев ни о чем важном он не говорил, но он никогда не ждал. Парень просто обожал дразнить его. Однако Джин был не против. Даже наоборот, он не хотел, чтобы тот останавливался.

Но больше всего ему нравилось, когда его любимый называл его имя. Он считал, что его имя звучит лучше всего, когда его произносит Казуя. Он всегда произносил его с такой нежностью, что Джин чувствовал себя идиотом, ведь его волновало само звучание своего имени. Но ведь это голос Казуи; голос, который разительно менялся в зависимости от его настроения. Смех или слезы, шепот или крик, тихий или громкий, ласковый или грозный, выражающий грусть или радость, усталость или энергичность, спокойствие или ярость, нежелание или возбуждение, этот голос Джин знал во всех проявлениях, и он мог слушать его вечно. Так же, как и хриплость в голосе Казуи, когда он просыпался, Джин просто обожал этот звук.

Но он должен признать, что были такие звуки, которые он любил больше всего. Но эти звуки можно было услышать, только в пределах их комнаты. То есть, когда они оставались наедине. Но Джин оберегал эти звуки. Да, стоны удовольствия и тяжелое дыхание Казуи предназначались только для его ушей. И так будет всегда. Потому что имя, которое выкрикивал Казуя, находясь уже на пределе, - это его имя, и причиной этих криков был именно он. Он и так уже делил множество разных интонаций голоса Казуи со всем миром, но он с гордостью и уверенностью мог сказать, что эти звуки всегда будут принадлежать только ему.

На самом деле, была бы его воля, Джин не позволял бы Казуе так использовать свой голос. Да, он - идол и да, Джину нравилось, как он поет. Ну, и по правде говоря, он очень любил пение Казуи, а особенно ему нравилось, как голос Казуи так просто и безупречно гармонировал с его собственным. Для него не существовало другого голоса, который подходил бы его собственному и он был уверен, что его голос тоже был лучшим для Казуи. Да, они певцы и это естественно, что любой человек слышал, как они поют и разговаривают. Но Джину все-таки хотелось, чтобы некоторые модуляции голоса Казуи оставались неизвестными посторонним. Только бог знал, как он любил флиртующий и соблазняющий голос любимого, и в тоже самое время как ненавидел его. Он терпеть не мог, когда Казуя использовал свой манящий и возбуждающий голос не в его адрес. Он ревновал. Он знал, что это его работа, но как же он хотел, чтобы тот не использовал эти тона. Но если он расскажет своему парню то, о чем думает, Джин не сомневался, что это обидит его. Все-таки он не имеет права так говорить. Он ведь тоже идол. И он очень не хотел слышать опасно спокойный голос Казуи, когда тот злился. Да, об этом он тоже никогда не расскажет Казуе.

Но с другой стороны, все это бессмысленно. Если бы он прислушался к собственным мыслям, то Казуе нельзя было бы разговаривать ни с кем, кроме него. Потому что, в конце концов, даже когда Казуя говорил своим «невинным» или нормальным голосом, для Джина он все равно звучал соблазнительно. Вот так на Джина действовал голос любимого, так он его любил.